«Хирургия и химиотерапия позволяют нам убрать проявления опухоли; таргетная терапия, напротив, воздействует на сам корень проблемы»

Жауме Мора (Jaume Mora), научный директор Детского онкологического центра SJD Барселона и руководитель группы исследований Саркомы и нейробластомы в Институте исследований Sant Joan de Déu (IRSJD), является единственным испанским исследователем, получившим две престижные стипендии фонда Fero. В 2009 году он получил первую стипендию, которую фонд предоставлял молодым ученым. Спустя шестнадцать лет он удостоен IV стипендии доктора Басельги для исследователей с подтвержденным научным опытом.

Мора на протяжении многих лет выступает за создание специализированных центров для лечения и исследования детской онкологии, поскольку, как он объясняет, «детский рак не имеет ничего общего со взрослым раком». «Опухоли развития формируются еще на стадии внутриутробного развития, – подчеркивает он. – Все дети, у которых развивается опухоль такого типа, рождаются с этими изменениями, с пренеопластическими клетками, которые в какой-то момент после рождения могут дать начало опухоли – в зависимости от созревания пораженного органа. Нам понадобилось двадцать лет, чтобы это доказать, но теперь мы имеем убедительные научные данные. Этот факт делает абсолютно необходимыми специализированные исследования в области детской онкологии и оправдывает существование центров, таких как Детский онкологический центр SJD Барселона».

На каком этапе находится исследование детского рака?

Теперь мы знаем, что опухоли развития возникают из-за генетических мутаций, которые появляются в эмбриональной стволовой клетке. Мы также понимаем, в каких клеточных условиях находится эта исходная эмбриональная стволовая клетка в момент ее дифференцировки, когда процесс останавливается или блокируется из-за первоначальной мутации. И это крайне важно, потому что открывает возможность снять этот блок и таким образом остановить рост опухоли точечно и без токсичности. Наша цель – не уничтожать эти стволовые клетки, а разблокировать их, чтобы они могли продолжить свой нормальный путь дифференцировки.

Каким образом?

В настоящее время, когда пациент приходит с очень большой опухолью, мы удаляем ее хирургическим путем и проводим химиотерапию и лучевую терапию, чтобы устранить видимые опухолевые клетки. Но теперь мы хотим пойти дальше, добраться до корня проблемы, воздействовать на стволовую клетку, которая способна снова производить раковые клетки и заново заселять опухоль (рецидив). Говоря образно, хирургия и химиотерапия позволяют нам обрезать ветви опухоли, но таргетная терапия идет к корню проблемы: она действует на стволовую клетку, чтобы предотвратить повторное появление опухоли. И сделать это можно двумя способами: с помощью иммунотерапии, активируя иммунную систему, или с помощью таргетной терапии, вводя препарат, который разблокирует стволовую клетку, чтобы она продолжила свой нормальный процесс.

При каких опухолях это эффективно?

Иммунотерапия показывает эффективность при некоторых типах лейкемии, при нейробластомах и лимфомах, но, вероятно, она не поможет нам во всех опухолях, например при саркомах. Мы считаем, что при саркомах таргетная терапия будет особенно полезной, и рабдомиосаркома является одним из таких примеров.

Доктор получил IV стипендию Dr. Baselga Fero для состоявшихся исследователей, в размере 300 000 евро, для исследования рабдомиосаркомы.

Рабдомиосаркомы мы лечим сейчас так же, как и 30 лет назад, и нам удается вылечить 70%. Но очень значительная часть пациентов, которые приходят с метастазами или у которых происходит рецидив, умирают.

Многие исследовательские группы пробовали разные подходы, но ничего не сработало. Сейчас, благодаря работе нашей группы, мы знаем, что белок PRKG1 играет важную роль в развитии этой опухоли, потому что блокирует процесс дифференцировки по мышечной линии, по которому должна идти стволовая клетка. PRKG1 – это фермент типа киназы, который можно ингибировать с помощью лекарственных препаратов и таким образом восстановить процесс дифференцировки. Зная механизм, который приводит к блокировке, мы теперь хотим разработать специфический ингибитор PRKG1 и заложить основу для первого клинического исследования, ориентированного на PRKG1 при рабдомиосаркоме.

Роль семей была ключевой в исследовании этой опухоли. Благодаря пожертвованию семьи Кристины, пациентки, которая умерла, это исследование смогло продвинуться вперед.

Все открытия, которые мы сделали в госпитале, все без исключения, так или иначе были стимулированы и мотивированы поддержкой, полученной от семей. И случай с рабдомиосаркомой является очень показательным. Мы начали направление исследования этой опухоли благодаря настойчивости семьи Кристины. Мы начинали с нуля, и нам пришлось многому научиться о биологии этих опухолей. В конце концов, и благодаря таланту Эстелы Прада, первого автора исследования, мы сделали это открытие, которое сможем продолжать развивать благодаря поддержке Fero. Сейчас мы получаем много премий и признаний, но начальный импульс, который позволил нам прийти туда, где мы сейчас, был именно от семей. Так произошло с рабдомиосаркомой, также с ретинобластомой, нейробластомой, диффузной глиомой ствола головного мозга (DIPG), саркомой Юинга и другими.

Как вы представляете будущее лечения детского рака?

В последние годы все больше внимания уделяется именно профилактике. Эксперты со всего мира начинают задумываться о массовых системах профилактики в популяции, с возможностью, например, проводить неонатальный скрининг, чтобы предотвратить развитие опухоли у детей, которые родились с претуморальным клоном (лейкемии, медуллобластомы, диффузной глиомой ствола головного мозга (DIPG) или саркомы Юинга…).

В Техасе один исследователь запускает программу для новорожденных, которая заключается в проведении МРТ головного мозга, потому что медуллобластома – наиболее распространенная злокачественная опухоль мозга в педиатрии – возникает из-за нарушения, которое происходит в очень конкретной части мозга и которое можно было бы лечить на ранней стадии с помощью таргетной терапии или хирургического вмешательства.

Все это представляет собой очень значимую смену парадигмы. Посмотрим, в каких случаях это будет возможно, а в каких – нет, потому что в некоторых, возможно, это окажется нереализуемым. Но будущее вселяет надежду.